Жизнь собачья и несобачья

[thoro]

Еще немного аргентинских хроник

Традиционно о погоде. На улице снова потеплело, на солнце аж за двадцать, что дает морозоустойчивому Йорику основания жаловаться на жару и требовать переезда в комнату с кондиционером. Янка не возражает, потому что чем меньше комната, тем меньше в ней места под захламление, которому она с упоением предается все свободное время - и тем проще эту комнату потом убирать (что, впрочем, происходит исключительно после предъявления ребенке какого-нибудь кошмарного ультиматума).
У Берти после недавнего нашествия блох начался сильный дерматит, так что он буквально изжевал себя во всех доступных местах, а злосчастный хвостик-пупочку (в семье говорят "упочка", потому что так еще смешнее) обгрыз до полного облысения. Заметим в скобках, что дерматит разной степени тяжести у него начинается практически от всего: от новой еды, от перемены погоды, от стресса, каковой представляет собой вся его собачья жизнь... В лучших традициях доктора Хауса лечу гада кортикостероидами (это не волчанка! Это собачанка...) - и вроде бы помогает: чесаться перестал, шкура очищается, выеденная шерсть понемногу отрастает, и Паршивая Шавка (ТМ) потихоньку перестает быть такой уж паршивой. Правила новой квартиры он принял подозрительно легко - возможно, просто со страху, что в случае нарушений его опять куда-нибудь начнут перевозить. Самое ужасное и недоступное собачьему пониманию правило - это что диван, на котором валяюсь я, отныне не является одновременно и диваном, на котором можно валяться собачкам. Максимум что ему позволено - класть туда морду и иногда деликатно полапкать одной лапкой. Теперь днем, пока я работаю, пинчер дисциплинированно сворачивается клубком на стоящем возле дивана стульчике, для равновесия свесив с него одну длинную ногу, укладывает дозволенное количество морды на диван и так дрыхнет, изредка выражая мне моральную поддержку путем приоткрывания одного глаза. Когда меня нет, впрочем, он контрабандой бегает валяться на Йориковой кровати, потому что Йорик единственный кому обычно лень его гонять.
Мои робкие надежды на то, что удастся сделать финт ушами и каким-то образом продлить туристическую визу еще на три месяца, дотянув до марта, когда во всем южном полушарии начнется учебный год, и тогда уже получить визу студенческую - все эти надежды потерпели фиаско, потому что двустороннее соглашение между Россией и Аргентиной все-таки существует и не оставляет никаких шансов. Так что на первый год мне все-таки придется оформляться как рентиста и официально декларировать стабильный доход в виде зарплаты, величина которой в песо для получения вида на жительство должна быть не меньше восьми тысяч в месяц. После последней индексации у меня получилось 8530 песо, т.е. чуть-чуть больше необходимого минимума, но если рубль и дальше будет так же весело падать, то в конце концов зарплаты может и не хватить. Поэтому самое главное сейчас - получить наконец справку с работы, быстро-быстро отдать ее на перевод, а потом немедленно же сунуть местному бухгалтеру, чтобы он выдал документ о величине зарплаты в песо, пока ее хоть на что-то хватает. Адреса переводчиков уже под рукой, бухгалтеров только в нашем доме как минимум двое, так что нужно только дождаться собственно справки. Один ее экземпляр летит из Москвы почтой, причем сколько он будет так лететь и долетит ли - неизвестно, так что я подстраховалась, и еще один экземпляр привезет на следующей неделе радость моя, Юрочка, который не поленился по моей просьбе скататься в офис и забрать конвертик.
Когда я разберусь со справкой, начнутся, конечно, новые заморочки, но таких, с которыми я не могла бы справиться, пока не предвидится (суеверно стучу по хозяйскому массивному деревянному столу, регулярно вызывающему у меня смутные но приятные ассоциации с бабушкиной мебелью на старой даче).
В остальном же жизнь идет. Работа любезно подкинула несколько новых интересных задач и всего одну неприятную обязанность: терпеть не могу увольнять людей, а друзей - особенно. Но что поделать... эффективность, чтоб её!
А в нерабочее время вдруг пробило на творчество. Когда я была маленькая, у меня было несколько "волшебных" книжек-раскрасок, рисунки в них были пропитаны специальными составами, цвет которых проявлялся от обычной воды, так что для раскрашивания достаточно было мокрой кисточки. Это казалось настоящим чудом. Так вот похожее чувство я испытываю сейчас, возясь с масляной пастелью и терпентином. Обмакиваешь кисточку в прозрачную сильно пахнущую жидкость, проводишь по холсту - и грубые толстые маловыразительные штрихи превращаются в сочные, ровные полосы цвета, легко смешиваются и моментально высыхают, позволяя добавлять картине новые и новые слои. В общем, кажется, на моих возмутительно белых стенах скоро появится первое яркое пятно!