Кошмарная неделя в деревне, почти без интернета, зато с телевизором (о боги мои, йаду им, йаду!) завершилась прочтением нового романа Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик", так что ниже, как обычно, воспоследуют размышления на тему.
Сразу же первая странность. По первому разу книга прочитывается легко, буквально влет: мне хватило одного длинного-длинного вечера - но при попытке перечитать, дело идет настолько туго, что это буквально физически ощутимо. Мозг скрипит от напряжения и отказывается воспринимать текст. Ну, допустим, можно ведь и не перечитывать: в конце концов, этой дурной привычкой обладают далеко не все.
Второе - уже не впервые замеченное мной у Улицкой - все герои ее предельно отдалены от читателя, то есть, читая книгу, оказываешься не среди ее персонажей, а как бы следишь за ними через толстое стекло, к тому же, еще отчасти заклеенное изнутри листочками с письмами и выдержками из документов, которых в "Даниэле Штайне" довольно много. Эта нарочитая отстраненность вызывает ощущение, что книга написана ни для кого и просто не нуждается в читателе. В других романах Улицкой с этим еще как-то можно мириться, но в "Даниэле Штайне", претендующем на решение неких глубоких философских и религиозных проблем, которые вообще-то и нам, грешным, не чужды, это выглядит достаточно неприятно. Роман настолько замкнут сам на себя, что я даже где-то могу понять сумасшедшего богоискателя Федора Кривцова, разгромившего храм отца Даниэля в уверенности, что "евреи обманули весь мир, бросили миру пустышку христианства, оставив у себя и великую тайну, и истинную веру". Дело не в евреях и неевреях, конечно, но герои Улицкой именно что не допускают читателя в свой тесный застекольный мирок, не позволяют почувствовать его очевидную даже на расстоянии прелесть. Впрочем, это относится не только к читателям. И другие персонажи точно так же бьются об эту стеклянную стену, вроде бы как-то воздействуя на общину храма Илии, и в то же время отскакивая от нее, словно резиновые мячики. Обитатели богадельни, случайные знакомые, мусульмане, иудеи, православные, бывшие узники эмского гетто появляются и исчезают в тексте так быстро, что читатель даже не успевает их толком разглядеть, главные же герои - сам Даниэль, его "доченька" Хильда (немка, фактически ставшая еврейкой во искупление вины немцев перед евреями - древний ритуал выкупа за пролитую кровь, да), Эстер и Эва (американские еврейки, когда-то спасенные Даниэлем) - все они много говорят и пишут о своих мыслях, чувствах, переживаниях, но не дают вживую увидеть их. Поэтому наиболее яркими и запоминающимися персонажами в книге оказываются, как ни странно, далеко не самые приятные герои. Фанатичка Рита Ковач, бросившая своих детей ради борьбы за идею, такой же фанатик-экстремист Гершон Шимес, отказавшийся от родной матери и фактически доведший до самоубийства сына, сам этот сын, шестнадцатилетний подросток, не вынесший последствий теракта, невольным участником которого он стал, православный священник, слепо считающий своего больного болезнью Дауна сына Мессией и потому не позволяющий ему сделаться человеком, и, может быть, отчасти Муса, араб-католик, застрявший между братьями по вере и братьями по крови и в итоге убитый последними, да еще одна самоубийца - Гражина, посвятившая всю свою жизнь любви к мужу и сыну и не сумевшая жить после их смерти. Все эти люди - по "нашу" сторону стены. Боль, безумие, кровь и смерть. А душевный покой и истинная благодать остаются тем, кто за стеклом. Как говорил герой одного фильма "это наши, сугубо еврейские разборки".
Я принципиально не касаюсь здесь сути ни национальных, ни религиозных вопросов, поднятых в "Даниэле Штайне", ибо первые мне вовсе чужды, а во вторых я предпочитаю принцип "Важно не то, во что человек верит, а то, что он при этом делает" - но замечу все-таки, что идеи отца Даниэля при всей их запутанности и несуразности отличаются своеобразным обаянием и притягательностью.
А в общем, странная книга, оставившая не очень приятное послевкусие. Тем не менее, не жалею, что прочитал ее.