Ну что ж, похоже, длинные июньские выходные стали рекордными по безумности наших с Юркой поездок (не считая, конечно, аргентинского трипа, но это все-таки очень отдельная штука).
Очень много текста. Нет, правда. И еще немножко фоток.Мы выехали в среду, около одиннадцати вечера, то есть, сразу после урока (перед которым был еще целый рабочий день) и двинули по Можайскому шоссе в направлении Смоленска. Понятно, что далеко мы не уехали и во втором часу ночи уже напряженно высматривали, куда бы свернуть с трассы на ночевку. К сожалению, прилегающая к шоссе местность оказалась в основном двух видов: либо жилые территории, окруженные заборами, либо помойки разной степени тяжести. Ночевать в помойке категорически не хотелось, так что нам пришлось некоторое время помыкаться по проселкам, прежде чем удалось найти более-менее подходящий кусочек леса, загаженность которого ограничилась куском старого шланга, обрывками пленки и рваным матрасом метрах в двадцати от того места, где мы в итоге поставили палатку. Залезая в спальник, Юрка оптимистично разделся до майки, а предусмотрительная Гончая напротив напялила на себя кофту с длинным рукавом и капюшоном и еще куртку рядом положила на всякий случай. И оказалась сто раз права: к утру у меня успело замерзнуть только лицо и немножко шея, а вот Юрка закоченел основательно, и его пришлось отогревать дополнительным пледом. Отчасти поэтому, отчасти потому, что утром выползшую из палатки меня встретила плотная и молчаливая стена очень решительно настроенных комаров, мы даже кофе варить с утра не стали, а быстро покидали вещички в багажник и свалили на Минский тракт.
Дальше дорога пошла как по маслу, и до белорусской границы мы долетели единым духом и сразу же по ее пересечении принялись высматривать, где бы чего пожрать такого аутентичного, потому что взятые из дома патриотичные бутерброды как раз закончились. Как назло у большинства придорожных кафешек в самое горячее время был предусмотрен перерыв на обед (и вовсе не для того, чтобы кормить обедом голодных путешественников, а наоборот - все было заперто). Каким-то чудом удалось уцепить в уже закрывающемся кафе "Борисовчанка" пару супчиков и мачанку с блинами ("Мачанка - это, наверное, еда для настоящих мачо, " - заметил Юрка, уплетая свою долю), а заодно наконец умыться и почистить зубы, о чем мечталось с самого утра.
Мачо в ожидании мачанки
На этом заряде позитива мы продолжили путь и к вечеру добрались до первого пункта нашего маршрута - города Бреста. Здесь нас должна была ждать арендованная через сайт квартира, но в записанный мной номер телефона хозяйки, по-видимому, вкралась ошибка, так что на мои звонки никто не ответил. Пришлось нам засесть в пафосном итальянском кафе неподалеку от предполагаемого места нашего базирования и подключиться к тамошнему вайфаю, чтобы зайти на сайт и уточнить номер. Но и на этом приключения не закончились, потому что, дозвонившись наконец до хозяйки, мы узнали, что предыдущие обитатели уже почти нашей квартиры внезапно продлили свою аренду, поэтому нам придется отправиться в совсем другое место.
Добраться до "совсем другого места" оказалось отдельным квестом, потому что все подъезды к нему оказались перекопаны и перекрыты кирпичами и табличками "Аб'езд", и даже попытка внаглую сунуться под кирпич не сделала нас существенно ближе к нужному дому, так что когда мы наконец оказались в вожделенном жилище, нас уже не смутило то, что вместо евроремонтированной однушки нам досталась комната в пятиэтажке, ремонтировавшаяся, видимо, еще в советские времена, не очень чистая, зато с газовой колонкой, что давало надежду на горячий душ (надежда, впрочем, оправдалась только отчасти, потому что колонка полумер не признавала и воду давала либо очень горячую, либо совсем холодную). На душ меня еще хватило, а дальше до утра все как в тумане.
Утром мы поднялись довольно бодренько, по моему будильнику, провещавшему девять часов, пожарили на древней вроде бы трофейной сковородке яичницу и захваченные еще из дома блинчики с творогом, после чего обнаружилось, что я забыла предупредить будильник о том, что мы в Бресте, и время здесь на час отличается, так что получилось, что мы вскочили аж в восемь утра. Юрка до сих пор припоминает мне этот будильник и как он в ту ночь не выспался, потому что одеяло было слишком маленькое, а я перед тем как заснуть категорически запретила его с себя стаскивать, так что он всю ночь честно старался не стащить. Но делать было уже нечего, мы вызвонили хозяина, расплатились и покатили смотреть Брестскую крепость.
Собственно, Брестской крепости уже нет. Есть огромный мемориал в границах уцелевших стен и торчащие кое-где зализанные цементом развалины, пестрящие табличками "Просим по руинам не ходить". По руинам, разумеется, ходят. Все кому не лень непременно фотографируются, некоторые даже берут для этого напрокат форму и муляжи оружия. Принимают картинные позы, сурово хмурят брови и щурят глаза, целясь в воображаемого врага из пистолетов.
У Вечного огня стоит почетный караул - мальчики и девочки из БРСМ. Мальчики с автоматами, девочки в белых бантах. Стоят недолго - возможно, по часу в день или даже меньше - по крайней мере. на наших глазах в начале двенадцатого караул сняли и нового не ставили - уходят, чеканя шаг и высоко поднимая ногу с вытянутым носком. Кажется, они получают за это какие-то баллы, которыми потом гордятся и сравнивают с другими группами.
Самое интересное в крепости - музей. Там в основном собраны личные вещи защитников крепости, письма, оружие, фотографии. Смотреть тяжело, задумываться еще хуже. Весь первый этаж музея занят экспозицией фотографий из архива армейской газеты "Разгромим врага!", формально не имеющей отношения к Брестской крепости. На фотографиях - живые, веселые красивые люди. Под каждой второй-третьей подпись: "неизвестный лейтенант", "неизвестный артиллерист", "неизвестный", "неизвестный", "неизвестный"...
Что же это за война была такая - и что же это за страна, которая за семьдесят лет не нашла возможности опознать тех, кто защищал ее! Это же даже не безликие кости, разбросанные повсюду, где прошла война - это живые лица людей, которых многие знали, которых кто-то любил; фотографии, которым можно было дать имена, если бы кто-то всерьез занялся этим.
И еще. Письмо под стеклом. Жена одного из офицеров, кажется, пишет родным: "Все говорит о приближающейся войне. Надеюсь, мы сможем уехать отсюда до того как начнется этот ужас". Дата - середина июня 1941.
И еще. Фотографии женщин и детей. "Семья такого-то. Расстреляны." "Дочь такого-то. Погибла." "Воспитанники детдома. Расстреляны".
По дороге из крепости я не могла отделаться от мысли о том, что я совсем не знаю, как нужно организовывать музеи и мемориалы, посвященные событиям такого масштаба, может быть, и вправду нужно заботливо оставлять незакрашенными следы снарядов на свежепобеленных стенах (особенно сильно покоробило меня то, что над Холмскими воротами эти выбоины оставлены незакрашенными таким образом, словно оттуда вырвали икону, которой в советской крепости, разумеется, быть не могло, но по эмоциям оно в таком виде бьет нехило) но после того, как я вышла из музея, вся остальная часть этого мемориала - и тридцатиметровый памятник, и вечный огонь, и свежепостроенные на территории крепости храмы - все это кажется ужасно лишним и ненужным.
Ну да ладно, хватит об этом.
Дальше наш с Юркой путь лежал в деревню Каменюки, где расположен главный туристический вход в Беловежскую пущу.
Что меня не перестает поражать и восхищать в Беларуси - это качество дорог. Ту, по которой мы ехали в пущу и дальше, в Гродно, трассой республиканского значения не назовешь никак, однако даже в тех случаях, когда мы съезжали с нее на совсем третьестепенные дорожки, асфальт под колесами по большей части оставался таким же ровным, как и на главной трассе.
Российскому уму непостижимо...
На трассе
До Каменюк, стало быть, добрались легко, но по прибытии на место несколько заметались, раздираемые желанием немедленно что-нибудь съесть (ключевой вопрос всех, кажется, наших поездок), необходимостью поменять российские рубли на белорусские и стремлением пойти уже наконец гулять по пуще и смотреть вольеры с животными, потому что небо решительно затягивалось тучами, обещая скорый ливень. Но чудеса все-таки бывают, так что мы успели навестить местный банк, под последними лучами теплого солнышка осмотреть вольеры с оленями, зубрами, страусами, улыбчивыми и общительными кабанчиками, клетки с медведями и обаятельными енотовидными собаками, пообедать кабанятиной и олениной в горшочках (мясо и мясо, ничего особенно "дикого" на вкус не заметно) и за два с небольшим часа до закрытия пункта проката получить два велосипеда и направление на маршрут (как нам объяснили, Беловежская пуща - приграничный район, поэтому прогулки по ней разрешаются только по определенным маршрутам, за которыми следят пограничники). Наш маршрут назывался "Звериный переход" и представлял собой шестнадцатикилометровое кольцо дорог, на 70% грунтовых. "Поехали!" - сказала я Юрке, легкомысленно забывая о том, что на велосипеде в последний раз всерьез ездила лет двадцать назад.
И мы поехали.
К концу первого километра я поняла, что не доеду. Ноги заявляли об этом со всей непреклонностью, а сердце аритмично подстукивало им откуда-то из-под ребер. Но рядышком Юрка бодро крутил педали, и было совершенно невозможно сдаться и повернуть назад. Единственное на что меня хватало - это на каждое его "Устала?" честно отвечать "Угу!" и периодически отпускать туповатые шуточки, все более чернушные с каждым пройденным километром. Сперва я останавливалась возле каждой лесной достопримечательности, отмеченной придорожным стендом с фотографией и описанием, но потом пришла к выводу, что остановки обходятся дороже, чем непрерывная езда, и даже попыталась по этому случаю втюхать Юрке какую-то байду насчет того, что женщины лучше приспособлены к равномерным и продолжительным нагрузкам, а мужчины - к экстремальным, но кратковременным (бла-бла-бла, хотя что-то такое Княжна действительно когда-то рассказывала). Короче, все последующие стенды я проезжала на малой скорости, всего лишь поворачивая голову, а Юрка в случае необходимости задерживался и потом догонял меня. Со второй половины маршрута дело пошло полегче, я стала с куда большим интересом крутить головой по сторонам, а когда трасса вышла на прямую как стрела асфальтированную дорогу, построенную на месте проложенной когда-то немцами узкоколейки и ведущую немного под уклон, жизнь окончательно вернулась. И таки да, нам удалось разглядеть в чаще самого натурального кабанчика, хотя подойти к нам поближе он и постеснялся.
В общем, проехали мы эти шестнадцать километров, и даже прибыли к финишу на двадцать минут раньше, чем должны были.
- Юра, - очень серьезно сказала я, цепляясь за товарища, чтобы устоять на подкашивающихся ногах, - если я еще когда-нибудь полезу в авантюру, предназначенную для здорового тридцатилетнего мужика, скажи мне пожалуйста, что я дура!
Юрка ехидно засмеялся и ничего не обещал.
Я залезла в машину и отказалась выходить оттуда до самого Гродно. Даже тогда, когда мы остановились на площадке отдыха, и Юрка начал варить кофе. Кофе, впрочем, выпила с удовольствием.
И не вылезу!
Вопреки опасениям, на следующий день ноги практически не болели, и только разбитая седлом задница еще пару дней напоминала о себе при попытках сесть или встать.
В Гродно мы прибыли часам к одиннадцати вечера. Особого беспокойства по поводу арендованной на ближайшую ночь квартиры я не испытывала, потому что еще с утра предусмотрительно позвонила по номеру хозяйки Оли и поговорила с подошедшим к телефону мужчиной, который признался, что он не совсем Оля, но аренду квартиры все равно подтвердил.
На подъезде к городу я снова начала звонить, чтобы уточнить адрес. Очень долго, почти до самого Гродно, никто не отвечал, потом по второму номеру из того же объявления ответила уже самая настоящая Оля и сообщила, что собственно квартирой занимается муж, так что нужно продолжать звонить по первому телефону. Еще через полчаса я снова прозвонилась ей и отрапортовала, что муж не отвечает, а нам таки надо где-то ночевать. Оля обещала перезвонить и исчезла.
Меня стало накрывать легкое ощущение дежавю. Юрка саркастически предложил, если в течение четверти часа вопрос не решится, вернуться за город и поставить палатку. На четырнадцатой минуте Оля позвонила и сказала, что муж действительно куда-то делся, вселить нас в квартиру она не может, но сейчас свяжет нас с другим "очень хорошим человеком", у которого как раз тоже есть квартира в аренду.
Привкус дежавю стал еще более отчетливым.
Я позвонила некоему Александру, который подтвердил, что действительно готов предоставить нам ночлег и дал адрес в самом центре города. После получасового ожидания на парковке нас наконец-то провели в квартиру, обставленную добротно и с умом и действительно очень уютную, уходить из которой не хотелось категорически, даже когда хозяин назвал цену в сорок долларов за ночь, что было на пять долларов дороже, чем у Оли. Мы выгребли из карманов все, что у нас было: пятитысячную купюру, с которой категорически не хотелось получать сдачу белорусскими рублями (мы все равно не успели бы потратить столько), пятьсот российских рублей одной бумажкой, сто двадцать тысяч белорусских рублей и десять долларов, полученных на сдачу от квартиры в Бресте. Александр, по-видимому, был привычен и не к такому, так что мы довольно легко нашли компромисс, избавившись от всей мелочи, и обрели на ночь роскошное пристанище с душевой кабиной, горячей водой, интернетом и портретами Мэрилин Монро на стене.
Нужно ли говорить, что отрубилась я в этот вечер мгновенно.
Утренний Гродно встретил нас низким, давящим небом, моросящим дождиком и общим угнетенным настроением, исправить которое не удалось ни утреннему кофе, ни чаю с плюшками в городской кофейне. Мы немного посидели в моем любимом костеле Святого Франциска Ксаверия, гордо пренебрегли Новым замком, полазили по развалинам возле Старого. Потом Юрка просек, что это унылое серое прямоугольное здание и есть пресловутый памятник истории, возмутился и потребовал "настоящего замка". Поразмыслив, я предложила на выбор Лиду и Новогрудок, памятуя о том, что, хотя по воспоминаниям семилетней давности оба пребывали в довольно разрушенном состоянии, есть неплохой шанс, что за это время их уже восстановили, как и Мирский, в котором мы были год назад.
В общем, мы для порядка дали еще пару кругов пешком по центру и решительно покинули Гродно, решив ехать в Минск через Лиду.
Еще несколько часов по возмутительно прекрасным дорогам - и мы в Лиде.
Замок нашелся как-то сразу, не пришлось даже спрашивать у прохожих, и выглядел существенно лучше, чем в моих воспоминаниях: стены подновили и возвели на прежнюю высоту, разрущенную угловую башню отстроили заново, а внутри стен, как и полагается, понастроили деревянных домиков. В общем, получилось очень симпатично. Жаль только, что я не смогла вспомнить, где же находится тот волшебный камень в основании стены, на котором надо посидеть, чтобы сбылось желание. Потому что в прошлый раз оно таки сбылось, и я была не прочь продолжить традицию.
Лидский замок. Вид со стены.
Интерьер
Весьма аутентично
Мы с удовольствием облазили весь замок, погуляли по стенам, заглянули ненароком в обиталище местных реконструкторов и полюбовались на развешанные на стойках доспехи, изучили выставку пыточных орудий в подвале (с подробным описанием, бррр!) и средневековый сортир посреди стены, после чего с чувством выполненного долга отправились искать... ну конечно же еду!
Это оказалось непросто. Пафосный ресторан возле замка открывался только вечером, когда мы планировали уже быть в Минске. Скучающий в пивной палатке мужик на наш вопрос, где тут можно поесть, предложил на выбор столовку совсем рядом ("но это не для вас, туда студенты обычно ходят" или пару кафе в центре ("но там вам будет дорого"). Столовка по случаю субботы оказалась закрытой, а во всех кафе ожидались свадьбы. а потому простых небрачующихся смертных там кормить отказывались. С горя мы купили в супермаркете хлеба, молока и ряженки, а батон вкуснючей сырокопченой колбасы был у нас еще с Гродно, так что кое-как утолить голод мы смогли уже прямо на трассе, а через некоторое время там же наткнулись на придорожное кафе, чем окончательно спасли свои жизни.
С прибытием в Минск никаких накладок уже не возникло: великолепный Командор как всегда был на высоте, предоставив в наше распоряжение себя, Виктора, горячий душ, мягкие кресла, крепкий чай, душистый кальян, вкусную еду, умеренное количество алкоголя и светскую беседу об отличиях белорусского менталитета от российского (глубокое ему мерси за все вышеперечисленное). Закончили мы вечер также с большой приятностью за просмотром фильма "Отель Гранд Будапешт".
Радушные хозяева
И довольные гости
Еще один довольный гость
А там уже наступил и последний день нашего путешествия.
Юрке решили дать с утра выспаться, что позволило нам с Командором уютно потет-а-тетничать за завтраком, после чего, уже все вместе, подхватив по дороге Витю, отправились смотреть новый президентский дворец (слушайте, люди, кому-то вправду кажется, что в этом можно жить???), а оттуда махнули в "место, где меня когда-нибудь похоронят" - музей валунов в Уручье. Мне и в прошлый раз страшно понравилось это место, а сейчас вдобавок выяснилось, что этот музей изначально спланирован так, что представляет собой масштабную карту Беларуси, так что мы некоторое время развлекались, путешествуя между городами и беззастенчиво нарушая границы, после чего, уже на последнем дыхании отправились в "Лидо"и уже традиционно нажрались там от пуза перед дальней дорогой.
А потом и правда стало вдруг пора уезжать.
Про обратную дорогу я мало что могу сказать, кроме того, что она была ровной, монотонной и убаюкивающей, так что меня срубило где-то вскоре после границы. Время от времени чувство ответственности заставляло меня продирать то один, то другой глаз и спрашивать у Юры "Ты как?" (хотя в том состоянии я вряд ли смогла бы, скажем, подменить его за рулем). - Я нормально, можешь спать, - отвечал он, и я с облегчением погружалась обратно в сон.
А к половине третьего ночи наше путешествие закончилось окончательно и бесповоротно, не отбив, впрочем, у его участников тягу к продолжению.

Возвращаясь от лирики к физике, снова разбираю теперь уже полный цикл семинаров Хулио Бальмаседы.

Интенсив, конечно, получился жесткий: четыре дня подряд по два семинара с перерывом минут в десять - учитывая многочасовую дорогу до Суздали и ночную милонгу перед последней парой семинаров - это как раз примерно на грани того, что может выдержать человеческий мозг, прежде чем взорваться от избытка информации. К самому Хулио это, кстати, тоже относится: он настолько вымотался к концу процесса, что последний семинар практически слил. Ну то есть, он честно дал на отработку разные ритмические рисунки и довольно сложную парную фигуру, но наблюдал за процессом весьма рассеянно, и закончил урок минут на пятнадцать раньше запланированного времени (что, впрочем, всеми участниками семинара было принято с одобрением, потому что спеклись абсолютно все).

Но это под конец, а на всех остальных уроках Хулио был блистателен и неутомим, сверкал улыбкой, флиртовал с ассистировавшей ему Катюшей Коптеловой (вот еще одна женщина-мечта в танго: жаль, в этом году не получилось ходить к ней на техники), порхал по залу, словно огромная бабочка с двадцатипятилетним танго-стажем, и каждым своим движением доказывал, что все те сложные вещи, которые он упорно пытался вложить в наши головы, придуманы специально для того, чтобы танцевать было легко.

К счастью, теперь я наконец-то была готова эти вещи правильно воспринять и применить - в отличие от прошлого года. Я сказала об этом Юрке, и он со мной согласился и - можно мне немного тут погордиться? - добавил, что прогресс за этот год был просто колоссальный. Больше того, мне удалось вписать в те принципы танцевания, о которых говорил Хулио, все то, чему я научилась за этот год у всех своих учителей - у Аугусто, у Фернандо Галеры, у Славы с Олей, у Ромы Конышева, у Кати и, конечно, у Юры - так что разрозненные идеи в моей голове уже практически сложились в цельную картину - осталось только научиться так же цельно ее использовать.

Заметила такую интересную вещь - и Бальмаседа ее подтвердил - что по мере роста в танго, нужно начинать делать поправки к тому, что говорит преподаватель. Например - пример от Хулио - начиная обучать новичков, все преподаватели в один голос требуют подавать корпус вперед и выражать намерение двигаться грудью, потому что девяносто девять из ста новичков привыкли ходить животом вперед. А после того как освоишь правильную постуру продолжать следовать этим инструкциям не нужно и даже вредно: тангеро высокого уровня держатся очень прямо и ведут танец бедрами, через переносы веса, но новички этого делать просто не смогут, им надо научиться сначала чтобы пресловутые шаги и переносы передавались ведомому через тело без дополнительной помощи корпуса.

Если говорить о том, что мне дали семинары Хулио, то это совершенно точно не идеи. За два года в танго - тем более, таких активных и насыщенных, какими они были у меня - так или иначе успеваешь принюхаться ко всему набору идей, по крайней мере тех, которые составляют корпус классического аргентинского танго. Так что самое крутое в семинарах - это не идеи, а то, что Хулио очень наглядно показывает, как именно эти идеи работают в живом, не постановочном танце и, что еще круче, заставляет их, хотя бы на минуточку, заработать и в твоем собственном теле, так что дальнейшая работа состоит лишь в том чтобы вспомнить эти ощущения и вернуть их в свое тело уже насовсем.

Вчера на уроке Наташа сказала, что, когда я веду ее на суперочо, то делаю то, что делают немногие мужчины - даю ей в объятии опору для поворота. Так вот я точно знаю, у кого именно из тех "немногих мужчин" я этому научилась.
Оно работает!!!

В Москву вернулся с семинарами великий и неповторимый Хулио Бальмаседа.
Год назад мы с Юркой ездили на его семинары в Питер, в этом году поймали в Москве и в Суздале, где уроки продолжатся в выходные и куда мы уезжаем сегодня вечером.
А вчера прошли первые два семинара, так что я уже могу сравнить свои ощущения с прошлогодними и понять, насколько я тогда, год назад, была напряжена. Во-первых, потому что звезда мирового уровня, прямо с родины танго, второй аргентинец за всю мою жизнь (первой была Алехандра Мантиньян, но там я, кажется, вообще пребывала в перманентном трансе) - в общем, пиетет зашкаливал. К тому же, я тогда почти не понимала по-испански и судорожно цеплялась за перевод, пытаясь соотнести его, как обычно запаздывающий, с движениями и жестами Хулио.
Во-вторых, потому что в паре с Юркой, тоже если не в первый, то один из самых первых раз. С преподавателем! Который ловит все косяки! Которого я вот-вот опозорю на весь Питер (и на весь Байрес в лице Хулио и Корины!).
В общем, жесть невероятная, хотя в те моменты мне и это казалось запредельным экстазом.

А в этом году как-то легко уже вспомнилось, что маэстрос, даже если они аргентинцы и звезды - тоже люди, и с ними можно общаться по-человечески, тем более, что переводчик уже вроде как и не нужен. И их можно понять и даже слегка посочувствовать, глядя на то, как аргентинский менталитет, настроенный на эмоциональную обратную связь от каждого посыла, сталкивается с российским, для которого выслушать, молча развернуться и пойти делать (ну или не делать) - в порядке вещей, так что Хулио приходилось каждый кусок своего объяснения завершать настойчивым "Si o no?", вновь и вновь требуя внятного и громкого подтверждения, что его услышали и поняли. Юру это раздражало, но я каждый раз старательно и громко отвечала Si! - ну раз человеку так нужно.
Да и в паре с Юркой теперь уже привычно и почти легко (очень надеюсь, что это "почти" скоро окончательно сойдет на нет), хотя он честно предупреждает, что "выключить училку" не сможет, наверное, никогда, но теперь я уже чувствую себя достаточно уверенно, чтобы не впадать в панику от его замечаний, а просто принять их во внимание (а временами и поспорить есличо). Ну и очень греет, конечно, что, хотя бы на эти восемь семинаров, у меня есть прекрасный партнер в обеих ролях и отличный товарищ для попутных развлечений (в планах - ночная поездка в кабриолете, палатка в лесу, горячий завтрак на открытом огне, кемпинг в Суздале, две или три милонги, асадо по-аргентински и что там еще подвернется)

Уже ближе к концу семинаров, делая замечание относительно постуры, Хулио высказал свое отрицательное отношение к популярному в некоторых танго-кругах ведению "корпусом" и в шутку добавил "Русским пора бы уже перестать выпячивать грудь!" Где-то на задворках души шевельнулись и возмущенно пискнули остатки имперского сознания (чего только, оказывается, не найдешь на этих задворках!), но были безжалостно затоптаны.
Потому что и вправду пора бы.

А мне нравится эта жара.
Иногда я думаю, что работаю на солнечной энергии, и когда солнца кругом много, это как раз то, что мне нужно.
Большую часть воскресенья провели на пляже в Серебряном бору, поворачиваясь с боку на бок под ласковым, жарким солнышком, и каким-то чудом ухитрившись при этом не сгореть, а потом слопали по тарелке холодного гаспаччо (почему-то зеленого-презеленого) и отправились на милонгу отмечать аргентинский День Нации в уютном зале, украшенном бело-голубым флагом с солнцем посередине.
И конечно, без солнечного человека Юрки тоже не обошлось.

Из Википедии:
Свойства хороших гончих собак заключаются в:

вязкости (настойчивости в преследовании)
верности (лае только по преследуемой дичи)
полазистости (умении разыскать дичь)
паратости (быстроте гона)
нестомчивости (неутомимости во время продолжительного преследования)
хороших голосах (сильном, чистом, музыкальном и звонком лае),
мастерстве (навыках в работе)
хорошем чутье
стайности (способности гнать зверя стаей или смычком, не отделяясь друг от друга)
свальчивости (быстром сборе смычки или стаи)
ровности ног (дружности стайного гона)
позывистости (послушании к вызову)
и вежливости (повиновении охотнику, а также равнодушии к домашнему скоту)

Ночь музеев мы решили отметить приобщением к прекрасному в виде балета "Жизель" на открытом воздухе - в парке Горького. Ибо балет - само по себе интересно, "Жизель" вызывала ностальгические воспоминания о Прекрасной Полине, а погоду обещали хорошую, так что все, казалось бы, располагало к.
Начало шоу анонсировали в десять вечера, поэтому мы предусмотрительно прискакали к половине седьмого. Ну то есть, это я прискакала, а Юрка со своим Витей прикатили прямо со СМАРТ-автопробега (говорят, в колонне было аж 224 Смарта, жаль, я не видела) аккурат в тот момент, когда я проходила мимо въезда на парковку, так что даже искать друг друга в парке не пришлось.
Неспешно прогулялись по парку, обозрели свежепостроенную огромную сцену с трибунами на две тысячи мест и мятущуюся у закрытого пока входа кучку из пары десятков любителей искусства и пошли гулять дальше по набережной, смотреть, как танцуют сальсу и хастл, слушать уличные оркестрики и вообще наслаждаться природой. Минут через сорок рациональная часть коллектива в лице меня и Вити забеспокоилась и, оставив Юрку пританцовывать под джаз-банд, отправилась обратно к сцене. К этому моменту кучка любителей искусства превратилась в небольшую, метров пятьдесят, но уверенную очередь, в которую мы немедленно пристроились и в которой и провели следующие полтора часа, с удовлетворением следя за тем, как растет и ширится позади нас хвост из менее предусмотрительных граждан.
К тому моменту, когда к нам присоединились Юрка и свежеобретенная Маша, хвост позади нас превышал хвост впереди нас чуть ли не втрое, что давало неплохие шансы таки попасть на приличные места. Впрочем, Витя, поразмыслив, решил вдруг, что он не настолько любит ночные посиделки на свежем воздухе и балет в целом, и покинул нас минут за пять до того, как открыли заслон, и вся очередь в едином порыве ломанулась в узкую щель.
Тут надо сказать, что организовано все было прескверно: как-либо оформить очередь никто не позаботился, подходы к трибунам оказались не прикрыты, и это позволило целой куче "васздесьнестояльцев" безнаказанно проскочить в самых первых рядах и, конечно же, занять самые лучшие места. Помню гневную даму в голубом капюшончике: прижатая толпой к заграждению до полной неподвижности, она потрясала кулачком и орала: "Не смейте проходить без очереди! Из кресел буду выдирать!"
Но ее, конечно, никто не слушал.
Толпа густела, все больше напирая по мере того как приближался заветный вход. Мы с Машей вцепились в Юрку, чтобы нас не растащило в разные стороны (а то и по частям, ибо давка была страшенная). Вокруг раздавались истерические смешки. Кто-то вспомнил про Ходынку. Маше в ухо плеснули кофе из чьего-то бумажного стаканчика. Но все-таки нам удалось прорваться и даже найти себе три места рядом - в предпоследнем ряду, на самой верхотуре, зато почти не с краю.
Наверху оказалось довольно ветрено, кофе на машином ухе уже остыл и не грел совершенно, и пластиковые сиденья тоже оказались ледяными, так что, едва устроившись, мы начали сомневаться, высидим ли три часа. К счастью, у Юрки был с собой автоплед, свернутый в большую оранжевую подушку. Мы немедленно его развернули и частью постелили на сиденья, а остальной частью попытались укрыться. К счастью, мы все трое особы некрупные, и одного пледа почти хватило почти на все, тем более, что по ходу спектакля мы все теснее прижимались друг к другу, так что свободные края пледа, в которые можно завернуться, становились все длиннее.
В общем, можно сказать, что устроились мы с комфортом - по крайней мере, по сравнению с большинством - и тут же отметили это дело, сожрав коробку суши. Где-то я читала, что Робеспьеры ходят в театр только ради буфета и решила не нарушать традиции, прихватив буфет с собой в театр.
Тем временем трибуны заполнились до отказа, и доступ к ним перекрыли напрочь, оставив снаружи почти половину желающих. Еще части прорвавшихся не удалось найти себе места, так что они бродили и бродили по проходам под отчаянные вопли организаторов: "Пройдите пожалуйста на Большое массовое поле! Там пуфики! И кофе! И прямая трансляция на большие экраны! На трибунах нельзя стоять, пожалуйста, уходите!" Под эти вопли мы невольно начали поглядывать сквозь дырчатый алюминиевый пол на такую далекую землю и такое хрупкое и ненадежное на вид переплетение труб каркаса между землей и нами. "Интересно, - задумчиво сказал Юрка, - какая предельная нагрузка на трибуны?" И жизнерадостно добавил: "Как сейчас все рухнет! Хрясь! Кости, мясо, КРОВИЩЩА!"
Мы с Машей вежливо, хотя и нервно похихикали.
Тем временем внизу, на входе, продолжалась битва. Дюжие охранники своими телами удерживали хлипкие заграждения от неугомонной толпы, то и дело грозившей снести все к чертовой бабушке. Справлялись они, впрочем, неплохо и даже успевали отлавливать и выпроваживать наиболее юрких балетоманов, ухитрявшихся протиснуться у них под мышками или между колен. Безумие толпы подогревал еще тот факт, что после истерических воплей организаторов, что на трибуны больше никого не пустят, включилась запись театрального звонка, и хорошо поставленный голос в колонках бодро провещал: "Прозвучал первый звонок. Просим зрителей занять места в зале!". Переполненный зал отозвался дружным гоготом. На трибунах несколько счастливчиков, ухитрившихся занять места для своих менее везучих друзей, метались, размахивая руками и сумками в попытках привлечь внимание оставшихся снаружи и, возможно, каким-то магическим путем перетащить их к себе. Какая-то очень целеустремленная девочка прямо перед нами заняла еще два места и, пропрыгав над ними больше часа, в последние мгновения перед началом балета, в отчаянии оставила на сиденьях сумку и куртку, спустилась вниз и невероятным образом ухитрилась выцепить из-за заграждения двух своих подружек. Правда, к моменту их триумфального прибытия на места из трех сидений свободными оставались только два, но девочки решительно втиснулись на них втроем и замерли в ожидании начала.
И балет начался, как ни странно, в заявленные 22.00
Писать про сам балет не буду. Старая добрая классика в столь же классической постановке, посмотреть приятно, и я ничуть не жалею, что пошла, но право же, окружающий хаос и бардак были куда забавнее.
Во-первых, замерзающая публика непрерывно флотировала по одному-два человека к выходу, и на их место тотчас же приходили самые стойкие из зрителей, оставшихся у входа. Последняя компания таких зрителей устроилась перед нами аж за пару минут до окончания второго акта. Холод действительно был собачий, градусов десять, по контрасту с дневным ласковым солнышком, но оранжевый плед оказался настоящим спасением. Некий красноречивый товарищ даже ухитрился уговорить Юрку благородно одолжить куртку его закоченевшей девушке (впрочем, даже несмотря на куртку, до конца эта парочка не досидела).
Кроме того, в середине первого акта, аккурат в момент торжественного выхода графской свиты, над набережной грянул салют и сверкал и громыхал на протяжении всей сцены с графской невестой, закончившись ровнехонько в ту минуту, когда за ней захлопнулась дверь домика. Сбитые с толку зрители никак не могли решить, куда же смотреть, и сотни голов непрерывно вертелись от сцены в небо и обратно, тем более, что свист и хлопки взрывов напрочь заглушали музыку. Танцовщики, впрочем, держались героически, хотя вряд ли у себя в театре привыкли к таким громким вторжениям в ход спектакля.
А потом балет закончился, и мы понеслись к выходу из парка, стуча зубами и медленно согреваясь на бегу, потому что Маше нужно было успеть в метро до закрытия, а навстречу текла не менее густая толпа ночных гуляк, только-только начавших входить во вкус Ночи музеев. В конце концов я плюхнулась на сиденье юркиного Смарта, а еще через полчаса покинула его уже в своем дворе, возблагодарив всех богов за то, что есть Смарт и есть Юрка, без которых я бы непременно замерзла где-нибудь на полпути.
А потом Ночь музеев плавно перешла в Ночь теплых одеял, и все стало окончательно и беспросветно хорошо.

А иногда - вот как сегодня - наползает мутная, глухая тоска, и тогда я думаю, что в сущности ничего по-настоящему в танго не добилась: ведущий из меня довольно средненький, а учитывая пол, так и вовсе гендерный курьез, для тех несчастных партнерш, которым на танду настоящего мужика не досталось. Но ведь и девочка из меня тоже фиговая: на каблуках стою неуверенно, украшаться не умею, всяческих девочковых штучек, которым в традиционных школах учат еще в первый год, тоже в общем не знаю, а танцевать женскую партию "о натюрель", как это делают наши мальчики (начиная с Юрки) - считаю ниже своего достоинства.
Но самая главная беда здесь не то, что я всего этого не умею, а что у меня нет возможности научиться: пойти в традиционную школу девочкой нет ни времени, ни денег, а главное - нет постоянного партнера/партнерши, с которой можно было бы отрабатывать все те тонны теории, которые мертвым грузом лежат у меня в голове. На милонгу такое не потащишь: туда ходят танцевать, а не упражняться, а на наших практиках с тех пор, как Паулина танцует только и исключительно с Рыбкой, мне по-настоящему заниматься не с кем. Есть пара-тройка мальчиков, с которыми приятно потанцевать, но на регулярную работу - тем более, со мной - они не настроены. Есть несколько девочек. которых приятно водить, но чтобы это имело смысл не только для них, но и для меня, их надо еще долго растить, до отъезда я не успею. Ну и есть Наташа, которой на самом деле нет, потому что на практики она не ходит.
Вот и получается тупик, выхода из которого - по крайней мере, пока я здесь - не просматривается. А это, между прочим, еще четыре месяца.
Четыре месяца сплошной танго-безнадеги.

Переехала в еще дальше и еще раньше - в самый первый свой дневник на дайри, тот, которому в июле исполнится десять лет. Правда, от первых семи в нем осталось разве что парочка-тройка закрытых записей, но мне важно было вернуться сюда.
Это сродни возвращению в дом, где когда-то умер близкий человек. Начать жить в нем снова - значит простить и отпустить прошлое, оставив только память.
Светлая память Торке и его Дене.
А меня с очередным, надеюсь, окончательным новосельем.
Будет тут, значит, Galga La Cachorra.
Гончая, стало быть. Щенок.

Вчера, впервые после долгого перерыва, выбралась с Юрой и Наташей на милонгу в Екатерининский сад. Если не считать внезапного похолодания, было неплохо: свежий воздух, много хорошо танцующих людей, на которых было приятно посмотреть, трафик плотный, но вполне сносный (летом в Екатерининском бывает существенно теснее). Правда, из "чужих" пригласил меня только один мальчик, и то в основном, наверное, потому, что он сидел с Наташей в тот момент, когда ее пригласил Юра, и ему показалось уместным сделать ответное приглашение. Ну и кроме того, один раз меня пригласил Юра, после чего я сменила шпильки на кроссовки и по одной танде поводила Наташу и его.
Сделала выводы.
Юрка с удивлением отмечает, что на шпильках я танцую "за девочку" заметно лучше, чем без них. И он же снова и снова на мои жалобы, что девочек на шпильках водить сложнее, категорично заявляет, что нет никакой разницы. Но она же есть! В распределении веса, в постуре, в балансе... в длине шага наконец! Конечно, Юрка такой хороший ведущий, что мог бы водить и слона на роликах, а мне всему этому еще учиться и учиться, и каждая мелочь имеет значение.
Впрочем, кое-что уже получается. Вчера Наташа сказала, что танда со мной была лучшей за вечер - не считая Юркиных, конечно. С ней действительно очень приятно танцевать, хотя какое-то время приходится привыкать к тому, что, как все хорошие девочки, она довольно "вязкая", то есть реагирует на каждый сигнал с крохотной задержкой, этакой вальяжной ленцой, которая делает взаимодействие в паре более глубоким и приятным (ах, как уютно и волнующе отдается в объятии ее движение, когда на смене направления сначала идет корпус, потом его догоняет свободная нога, обгоняет, качнувшись, и вся система снова приходит в равновесие. Словно волна на море в солнечный день!) Но по этой же причине чтобы вывести ее на несколько быстрых движений или смен направления подряд, нужно очень ясно и заранее ее "активизировать". А мне все эти движения и смены обычно приходят в голову в самый последний момент, когда предупреждать уже поздновато.
Но я над этим работаю.
А вот с Юркой проблема прямо противоположная. Мне наконец-то (ура!) удалось поймать контакт с ним и сохранять его большую часть танца, так что время от времени можно даже порезвиться и вывести его на что-нибудь неожиданное и забавное, но он слишком быстр для меня, слишком чувствителен, слишком легко реагирует на каждый, даже самый легкий сигнал. Временами я катастрофически не успеваю вставить "свое слово", его нужно замедлять, очень плавно и осторожно - все равно что катать шарик ртути по игрушечному лабиринту (помните, были такие игрушки, только не с ртутными, а со стальными шариками?)
Но есть тут и плюс: очень часто его необязательно сопровождать на каждое движение, достаточно легонько отправить в нужном направлении и потом поймать в конце. За эти доли секунды я как раз успеваю подумать, что делать дальше.
Но несмотря ни на что, уже сейчас танцевать с Юркой - редкое удовольствие, можно сказать, деликатес. Удовольствие очень разное, в зависимости от того, кто из нас ведет, но каждый раз оно оправдывает даже самую неудачную милонгу.